– Факинг щит, холи щит, дурацкий остров, дурацкое название, дурацкий мэджик крайзис! – Принц Омлет в чудно переливающихся на солнце лакированных туфлях расхаживал по Запретной Роще и пинал листья. – Желтый, красный, зеленый, оранж, браун, ноу, коритщневый, грязь, ГРЯЗЬ, ПОВСЮДУ ГРЯЗЬ, - юноша решил разучивать цвета от тоски. Получалось уже более-менее, вполне себе неплохо, но не превосходно. Если не превосходно – не считается. Он больше не шепелявил, только иногда путал ударения, но крэйзи рашн клаймит сводил с ума тонкую и остро чувствующую душу Омлета. И неважно, что в Англии обычно еще хуже! Там все вылизано и вымыто, эврисинг из джаст грей, не надо ничего учить и чистить носы каждое утро. Ну или можно поручить все это кому-нибудь… а здесь…
На самом деле, Принц Омлет безумно скучал. Единственная отдушина всего его существования, опора и свет в оконце – О-Фея-Ли-Я – задержалась в Магфорде по каким-то делам, связанным, кажется, с перевозкой дракона. Кенг Кинг, видите ли, решил приболеть перед самым перелетом. А лечить его, разумеется, не может ни один врачеватель, кроме несчастной Феи.
- Сскотина, - абсолютно чисто и по-русски выругался Принц, пнув очередной ни в чем не повинный листок. Дубовое детище взлетело и тут же упало, прилипнув к туфле. Негодующе заверещав, Омлетик принялся розовыми пальчиками с аккуратно подстриженными ногтями снимать его с ноги, смешно подергиваясь. Казалось, его раздражало все и каждую секунду (если честно, то не казалось). Принц Омлет все порывался полететь в Магфорд и забрать женщину с собой, кинув дракона хоть умирать, – ну мало ли драконов, ну подумаешь, что парочка всего осталась, все равно больше никакого драконбола! – да только противные русские взяли и перекрыли все пути-дороги. Грааль Гардарика не срабатывала, Принц проверял. Оставалось бродить по Роще или пляжу, ждать, вздыхать и всячески мучиться, особенно от пищи. Пища была отвратная, вечно жирные блины с непонятной серой икрой. Они говорили, что это какая-то важная сибирская рыба. Омлет не знал, что такое «сибирская» и просил кашу. Похудел на три килограмма! В общем и целом, был близок к суициду, только никак не мог продумать что-нибудь живописное, а еще не хватало публики и поклонниц – не сезон.
Размышляя таким образом о бренности жизни и своем несчастье, поминая добрым словом родной замок, Принц Омлет даже почти всплакнул. Только-только слезинка показалась на черных длинных ресницах, как впереди замаячил силуэт. Юноша пригнулся и прищурился:
- О май гад, итс импоссибл! – в голосе появилась затаенная радость, пока не подтвержденная фактами, неуверенная… - Пуппер! ПУППЕР!! – завопил Омлет, не скрывая своего счастья. Добросердечный Гурий наверняка не заметил бы в этом крике ничего дурного, подумаешь, родня-магфордец бежит за тобой, спотыкаясь о бревна. Ну и что, что местами соперник, зато сокомадник. Напарник. И бежит так вдохновенно!..
Принц Омлет не видел ничего на своем пути и летел вперед, снося молодые деревца. Роща зашумела и оживилась, причем отнюдь не от ветра. Маленькая невзрачная фигурка в длинной мантии была похожа на одно из раскоряченных деревьев, но Омлет не ошибся: это действительно был Пуппер. А с Пуппером у Принца всегда были довольно… нетривиальные отношения. Сейчас же отчаянный юноша чувствовал, как внутри пропадает скука, а на ее место выдвигается, пускай еще неспешно, несмело, самая коварная часть души. Она всегда будоражила кровь и приносила что-то веселое – в коварстве есть уйма веселья, вы не задумывались? Поразмышляйте на досуге.
Омлет держался за карман, перебирая что-то пальцами. Длинная цепочка с уймой звеньев оканчивалась крупной застежкой, которую можно было ощупать. Раз, два, три, четыре… - считал он выемки, совершенно не сбивая дыхание. Посреди цепочки болтался ромбовидный кулон.
- Гурий, кам хир, май диар! – Принц Омлет, наконец, добежал до печального юноши. Юноша был на голову ниже, понур и отрешен. И вообще бродил где-то в глубине Запретной Рощи. – Я подумал, ты заблудился? Хау а ю? Ай хэйт зис Раша. Но скажи, мой френд, почему ты грустишь? Опять из-за этот Татьяна? – Омлет приобнял Гурочку за плечи и медленно повел его в сторону чащи. Кивал сочувственно, похлопывал по спинке. И все это – правой рукой. А левой по-прежнему перебирал цепочку – раз, два, три, четыре – и в глазах все поблескивали хитрые искорки.